Andy Man's Towerless Gallery - Прозаические рассказы

Павел проснулся в пятницу утром, как в жопу заведённый вскочил с постели и, со скоростью гоночного болида слетев по лестнице, выбежал из подъезда, возле входа в который полутораметровыми буквами было написано очень неприличное по мнению живущих здесь людей слово "ХУЙ".

На дворе стояла зима, лежал чёрный от пыли снег (в Москве всегда пыль и грязь жидкая, хотя мороз стоял градусов в пятнадцать, а то и больше). Но Павел бежал в одних трусах. Ногти на ногах он не стриг, и они потрескались от мороза. На сердце было как-то тяжко. Никто не обращал на Пашу внимания. "По всей видимости, я всем по хую",-- стучало в его голове.

Накануне пробуждения Павлу приснился сон.

* * *

Снилась большая и светлая комната -- больничная операционная. Посреди хирургического стола раком приспособлен Паша, яркий свет от бестеневого светильника направлен ему прямо в жопу. Эксперимент проводит академик Королёв Сергей Павлович -- основатель Останкинского радиотелецентра. Действие описано в документах следующим официальным образом:

"Экспериментальная операция по пересадке реактивного ракетного двигателя РДД-736-У из сопла левого борта ракеты-носителя космических кораблей "Восток" и "Мирный" РНКК-5265 в N-ое (при N=5) место г-на Забабахина Павла Матвеевича, 1935 г.р., временно не работающего, русского, судимостей не имеющего, вредными привычками страдающего незначительно, проживающего по адресу: г. Москва, Ваганьков переулок, дом 7, кв. 19, три коротких и два длинных звонка. Операция проводится 20 января 1961 года без согласия оперируемого. В случае неудачи тело и личное имущество оперируемого (консервный нож, флакон из под духов "Ridzinieces noslepums", простой карандаш "Слава труду" 2М, неполный кочан капусты, четыре туго скомканные газеты для впихивания на ночь в носки туфель, пара туфель "Скороход" 43-го размера, серый костюм "Большевичка" 48-го размера 4-го роста, американское зелёное болоньевое пальто "Apple Mackintosh" с меховой подкладкой размера XXL, две рубашки и три смены белья, голубая стеариновая свечка со следами кала, раскладная металлическая кровать, фотографии для паспорта -- 4 штуки, медицинское направление гражданки Спивневой Л.А. в Пролетарский кожно-венерологический диспансер от 27 марта 1960г. за подписью врача Мелешко Анны Александровны, контрольный билет Минжилкомхоза на проезд в трамваях 49-го маршрута, а также страница из дневника с записью следующего содержания:

"Сколько у тебя комнат?" -- спросила я.
"Две" -- сказал он и я сразу предупредила:
"Учти, мы едем смотреть собачку, а спать будем в разных комнатах".
Мы приехали, а у него оказалась очень приятная...
-- Жена?
-- Жопа! Жопа у него оказалась приятная! Приятная квартира. Я увидела огромную приятную кровать с балдахином. Была картинка Puzzle -- там мальчик и девочка целовались, щупая друг друга за пах. Он поставил очень приятную музыку, посадил меня в очень приятное кресло, принёс приятные фрукты и зажёг приятные ароматические свечи, от которых потом голова кружится. Мы начали пить приятное шампанское. Всё было так приятно, потрясающе! И с собачкой, конечно, тоже пообщались. Главное для женщины что? Забота, когда понимаешь, что всё делается только для тебя одной, дуры. После таких встреч на один раз, если не испортить их другими, остаются очень приятные ощущения.

будут переданы в анатомическую лабораторию Всесоюзного научно-исследовательского института освоения Космоса (ВНИИОК) в г. Ставрополе".

Итак, операция... Двигатель уже введён, и разрезы ануса зашиты капроновыми нитками. Сергей Павлович заправляет получившуюся машину авиационным бензином из стальной канистры и выводит Пашу из состояния анабиоза. Ассистенты Юра и Гера помогают Паше встать и, поддерживая его за локти, препровождают на балкон. Сергей Павлович подносит трофейную зажигалку "Imco--Junior" к соплу...Опыт удался!

* * *

И Павел бежит по улице, подтягивая сползающие всё время трусы. Он думает, что ему до сих пор снится вся эта херня, и что он не бежит вовсе, а, преодолевая воздушную атмосферу Земли, вылетает в Космос, где уже давным-давно хорошо и где не надо беспокоиться о завтрашнем дне -- там и без того Вечное Счастье.

Паша бежит сквозь толпы прохожих, живущих здесь, на этой бренной Землище.

Вот навстречу идёт толстый сержант милиции. Он хочет забрать Пашу к себе в отделение. "За несоответствующий моральному облику советского гражданина внешний вид", так сказать. А это тоже, что и хулиганство. Но Павел сбивает его с ног и бежит дальше. А тем временем к упавшему сержанту подошёл небольшоё симпотный и почему-то рыжий пудель, который прогуливался здесь без хозяина. Он аккуратно обнюхал сержанта и, квалифицировав его как куст или забор (а в общем -- дерево), помочился ему за шиворот. Сержант почувствовал это, но не решился обидеть животное. Ему стало стыдно и он решил лежать спокойно, не подавая признаков жизни. А пудель, как назло, присел отдохнуть рядом. Сидел он так долго, что его моча под шинелью сержанта успела замёрзнуть. Да и морозу было уже около двадцати градусов... Скажете, было же пятнадцать? Хер! Пятнадцать было в девять утра, а скоро уже полдень на Спасской башне пробьёт, люди к столовой потянутся.

Ну а Павел дальше бежит. И, что самое главное, не останавливается. Как будто и правда реактивный двигатель в жопе зашит. Вот санитары с Канатчиковой дачи пытались его остановить, сети раскинули через всю дорогу. Только не получилось у них ничего -- порвались сети, а санитаров снесло ветром -- это так вот бежит Паша! И люди уже стали его замечать -- сносит их Пашиным ветром, прижимает к стенам домов, кто-то падает вообще. Бабулька одна так испугалась, что аж усралась. А Паша бежит, поправляя свои спереди белые, а сзади жёлтые трусы в серо-буро-красно-электрический цветочек.

Паша думает, что он летит в Космос, вернее, не думает, а снится ему это. Вот он уже преодолел все слои земной атмосферы и вылетел в безвоздушное пространство. Летит он пока на Луну. Он-то ведь думает, что сейчас ночь. А на самом деле -- день. А днём-то, как известно, Луны не бывает. Хуй он туда попадёт! А бежит быстро. Уже из Москвы выбежал, по лесу теперь бежит.

Вот теперь кажется Павлу, что на Луне он уже. Стоп! Во сне -- на Луне, а наяву -- в лесу. Упал Паша под дерево и дальше спит, как последний мудак. И вот теперь ему снится, что он по Луне идёт и яблоки местные ест.

Ты -- Солнце. Я -- Рыба

Каждый день я видел тебя сквозь толщу воды и думал, что ты всегда со мной. Я мог видеть тебя в любом уголке моего моря и думал, что ты всегда со мной.

Но мои рыбьи мозги не могли до конца понять тебя и усвоить, что ты живёшь в другом мире. Я всегда знал, что ты рядом, но не знал, что ты далеко.

По ночам я зарывался в норку и спал, грезя о тебе. Но однажды ночью разыгрался шторм, и меня вынесло из моего укрытия. В море было темно, я не видел тебя. Я не в силах был сопротивляться шторму. Меня швыряло от камня к камню, от скалы к скале. Но я всё же стремился подплыть ближе к поверхности, потому что знал, что там, наверху, есть ты.

Нахлынувший прибой понёс меня к берегу. Огромные волны по очереди подхватывали меня, не давая увернуться. До берега было уже плавником подать, и мне было необходимо пересилить течение во что бы то ни стало. и уйти на дно, подальше, поглубже. Но шторм сыграл со мной злую шутку: последняя волна вынесла меня далеко на берег и откатилась обратно в море, передавая мои последние приветы оставшимся братьям по косяку.

Я лежал на холодных мокрых камнях и барахтался, пытаясь вернуться обратно в море. Мне было трудно дышать, я судорожно ловил струи ливня, но -- тщетно -- меня покидали последние силы и я вдруг понял, что возвращаться в море уже нет никакого смысла.

На рассвете дождь умолк, утихло и море, которое было рядом, -- я точно знал это, но я не мог до него добраться, и знание моё превращалось в веру, которая постепенно уходила от меня -- по мере потери сил.

Я смотрел на горизонт и вдруг увидел тебя. Становилось светло и тепло, и я понял, что этот свет и это тепло исходят от тебя и с каждым моментом времени их становилось больше. Я подумал, что ты спасёшь меня, и стал ждать, когда ты подойдёшь поближе.

Но ты не подходило ближе, а лишь поднималось всё выше в небеса. Твоё тепло высушило камни, на которых я лежал, и стало сушить моё тело. Я никогда не знал, что такое тепло!

Свет слепил мои глаза и, расплескавшись по моим чешуйкам и отразившись от них, снова уходил в глубину глаз. Я никогда не знал на самом деле, что такое свет!

Мои пересохшие, словно у давно не целованного любовника, губы хватали воздух, но я не мог им дышать, а лишь обжигал свои жабры. Когда ты взошла в зенит, я уже был почти мёртв. Прожить полдня под палящим солнцем для рыбы, выброшенной на сушу, было слишком много. Я взглянул на тебя последний раз и благословил. Мои муки на этом окончились.

Я никогда не знал, что такое солнце, но пытаясь познать его, понял, что такое смерть.

Я -- Мёртвая Рыба. Ты -- Вечное Солнце.